Империи песка - Дэвид У. Болл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мусса сердито покачал головой и повернулся, чтобы отползти к спуску. Поль схватил его за рукав и почти впритык притянул к себе:
– Если сам не сделаешь, тогда я!
– Чего не сделаю? Merde, это же рогатка, а не пистолет!
– Нужно подбить хотя бы одного из них!
– Ты спятил!
– А ты трус.
Это слово ударило Муссу наотмашь. Он не понимал, какой бес вселился в его двоюродного брата. Лицо Поля сделалось красным, глаза смотрели с предельной серьезностью. Никогда еще Поль не называл его трусом. Мусса был и выше его, и смелее, всегда выступал заводилой. Обычно Муссу не требовалось убеждать, хотя сейчас он считал более благоразумным забрать Фрица и уйти, тогда как Поль собирался атаковать пехотинцев Бисмарка. Мусса не хотел признаваться в своих ощущениях, появившихся, когда он смотрел через дырку в стене. Увидев прусских солдат вблизи, он испытал смертельный страх, но ни за что не позволит Полю думать, будто он, Мусса, струсил.
– Я не трус, и ты это знаешь, – прошипел он.
– Тогда сделай!
– Чего ты от меня хочешь?
– Выстрели одному из них в глаз, – шепотом ответил Поль.
– Выстрелить одному из них в глаз и только?
– Да. – Поль энергично закивал. – Этого хватит. Тогда пруссак уберется восвояси.
Мусса досадливо огляделся по сторонам. Давать рогатку Полю нельзя. Оба знали: Поль – стрелок никудышный. Провалит свою же затею, а потом пруссаки их схватят. Мусса снова посмотрел на стену. Она способна надолго их защитить, даже если пруссаки решат устроить погоню. Для этого врагам придется сделать пролом в стене, а они с Полем будут уже далеко. И тем не менее даже Муссе затея казалась безумной. Но выбор у него невелик. Поль был настроен решительно; более того, дело теперь касалось чести Муссы. Наконец Мусса уступил:
– Ладно. Только один выстрел. Если я промахнусь, мы все равно отсюда смываемся.
– Хорошо, – согласился Поль. – Только не промахивайся.
Они вновь подползли к стене. Их колени чертили борозды в толстом слое пыли, покрывавшей пол каменоломни. Мусса выудил из кармана рогатку и достал из мешочка несколько камней. Для выстрела он выбрал розовый кварц с зазубренными краями. «Этот точно оставит пруссака без глаза», – подумал он. Мусса вложил камень в кожеток и стал двигать пальцами. Для успешного выстрела требовалось, чтобы пальцы сжимали бо́льшую часть камня. Мусса проделывал это тысячу раз ощупью, однако сейчас осмотрел кожеток, чтобы быть абсолютно уверенным. Довольный положением камня, он встал и уперся локтями в стену. В дыру он видел головы двух солдат. Мусса сместился влево, выискивая дырку пошире. Он был благодарен сильным порывам осеннего ветра, дующего снаружи. Ветер раскачивал и гнул ветки окрестных деревьев. Отлично. Такой шум поглотит все звуки его стрельбы.
Целью он выбрал солдата с мальчишеским лицом. От волнения Мусса покраснел. Сейчас он выстрелит по врагу. Мусса медленно оттянул кожеток, пока тот не оказался возле его уха. Так далеко он еще не оттягивал его, ибо это грозило обрывом резины. Мусса прищурился и передвинул рогатку, чтобы лицо солдата оказалось между рогульками. Он тщательно оценил расстояние до цели, немного приподнял руку, затем немного опустил, пока не убедился, что позиция выбрана правильно и глаз противника находится на одном уровне с его собственными. Пруссак сидел на камне, привалившись спиной к стене. Его профиль был виден Муссе целиком. В одной руке солдат держал большую ложку и отстраненно смотрел на котелок, витая в своих мыслях. Наконец Мусса подготовился.
Он сглотнул, задержал дыхание и отпустил кожеток рогатки.
Камень пролетел сквозь дыру в стене и нашел цель, ударив солдата в скулу чуть ниже правого глаза. Ошеломленный пруссак поднес руку к лицу и вскочил на ноги. Ложка выпала из пальцев и застучала по камням.
– Gott im Himmel! – в ярости взревел пруссак, у которого из раны на скуле хлынула кровь. – В меня стреляли!
Обернувшись, он на нетвердых ногах побрел к выходу из пещеры. Его сослуживцы повскакали с мест, хватая оружие и шлемы. Увидев окровавленную щеку пруссака, Мусса с Полем пригнули головы и на четвереньках поползли к пандусу. Перемахнув через край, они помчались под защиту темных глубин каменоломни и были таковы.
А у входа в пещеру раненый солдат приплясывал и выл от боли. Кожа на щеке висела лоскутом. Остальные пруссаки недоуменно озирались вокруг. Никаких выстрелов, никаких звуков атаки. Камешка никто из них не видел. Солдаты не слышали, как тот упал вниз, затерявшись среди десятков похожих. Все смотрели на вход в пещеру, хотя камень прилетел с противоположной стороны. Никто толком не понимал, что́ они ищут. Склон холма был пуст. Тогда пруссаки задрали головы – не прилетело ли это с потолка. И там ничего. Оставалось лишь таращить глаза и пожимать плечами. Один солдат обошел пещеру по периметру и остановился у стены, сложенной из камней. Забравшись на тот, что покрупнее, он прильнул к дырке. Однако свет шел у солдата из-за спины, и потому он не смог что-либо разглядеть в пустоте по другую сторону.
«Nichts», – подумал пруссак. Ничего там нет. Он соскочил с камня.
Старик осмотрел рану на щеке молодого солдата.
– Это не пулевое ранение, – сказал он. – Хватит скулить! Твой глаз не пострадал. Наверное, сам себе заехал ручкой ложки.
Парень вновь застонал. Остальные посмеялись и, успокоившись, вновь расселись вокруг костра.
Мусса и Поль ничего этого не слышали. Они улепетывали так, словно вся прусская армия наступала им на пятки, и чуть ли не кувырком неслись вниз по крутой лестнице, ударяясь, царапая руки и отчаянно желая поскорее оказаться в коридоре, который приведет их в безопасное подземелье под собором Сен-Поль. Они цеплялись за веревки, обдирая в этом безумном спуске локти и коленки. Попутно прислушивались, ожидая услышать шаги, крики, выстрелы из винтовок и пушек, однако не слышали ничего, кроме собственных звуков. У самого низа лестницы Поль споткнулся и с криком упал на живот. Загремело стекло фонаря. Ребята обмерли от ужаса: теперь их наверняка услышат. Поль встал и потянулся к фонарю. К счастью, тот не пострадал. Мусса зажал Фрица под мышкой, словно мяч, и мальчишки помчались со скоростью, диктуемой их неярким источником света. Этот темп они выдерживали двадцать минут подряд, не сбавляя шага. Естественно, ни о каком бесшумном передвижении не могло быть и речи. Но никто за ними не гнался. С каждой минутой
