Тильда. Маяк на краю света - Кейт Андерсенн

Он подарил мне долгий прощальный взгляд, распахнул дверь и вышел. Порыв ледяного воздуха ворвался вместе с сухим вопросом Фарра:

— Ерундой?.. Все в порядке?

— Переволновалась. А твоя как?

— Тоже переволновалась и тоже ерунда. Судя по скорости, курсу и широте…

Дверь захлопнулась, едва не прищемив мне нос.

«Переволновалась и ерунда»?.. Фи… Раз ему все равно… Морские медведи, какая жалость, что ему все равно!

— Да! — громогласно отозвался потолок.

Алисы след простыл. Я топнула ногой, взбешенная собственной сентиментальностью. Портит все! Именно поэтому мне противопоказано находиться рядом с Кастеллетом, хотя бы временно, пока я не справлюсь…

Я покосилась на шкуру с тоской. А под ней так хорошо… спалось. И мягко, и уютно… Особенно если без одежды. Ни за что больше.

Я собрала волосы, натянула свитер, заглянула в зеркало: Чак успел нанести слизь только на тот шрам, что на щеке, я ожесточенно принялась за височный.

Куда весомее, чем проблемы глупостей безответной любви, прозвучали слова про скорость, курс, широту и свечение камня и горизонта, про верчение стрелки компаса. А еще… появление внутренних демонов, которое вряд ли случайно, несмотря на то, что сирены никогда не были замечены в холодных водах. Они не агрессивны, но за этим явно стоит некий умысел. Следует оставаться настороже: в этом путешествии случилось многое, что никогда прежде не бывало замечено.

Возможно, стоит поговорить с Кастеллетом. Что, если уж мы друзья… пусть не… разжигает во мне ненужных чувств. Слишком много поставлено на карту, чтобы… он прав. Чтобы пришлось еще от него бегать. Понимаю — подтрунивать и переходить границы это стиль его жизни, но… для друга он ведь может постараться?

Я пролезла головой в дырку широкого серапе и шмыгнула в наконец свободную дверь. Сначала — достать Аврору. Почему-то мне показалось это первоочередным делом, учитывая, что у нее там «ерунда» и «переволновалась».

Неотступно крепло ощущение, что штиль в душе случился только у меня за составлением учебника и страданиями над вновь обретенным сиротством, а вот темная лошадка «светлейшество» и поседевшее «темнейшество» явно общались: теперь даже о женах судачат между делами. Аврора со своими занятиями психосознательности успела достичь успеха, правда, стащив идею буллинга я уже знаю откуда. Опять же — налицо сотрудничество с мужем. И только я практически безрезультатно предавалась печалям, тоске и одиночеству.

Говорю же: эта влюбленность — роковой порок, который просто необходимо вырвать с корнем. Стыдно, но и факт… остается фактом.

Меня учили, что факты важнее всего прочего.

В конце концов, сиротой я была бОльшую часть жизни, так что нет смысла проживать это еще раз. Родители погибли почти так же, как мы думали. Просто теперь я куда яснее понимаю, какими были их последние минуты, сколько им пришлось пережить… Но я взрослая, я переживу. Ничего нельзя было изменить. Их давно нет, они больше не страдают.

А будем ли страдать мы… покажет время. Мы просто можем тоже сделать все возможное.

Дверь я нашла без труда. Постучалась.

— Ро!

Внутри тишина. А потом кашель. Из щели тянуло пряными нотками цитрусового. «Переволновалась».

— Ро! Это я!

Упорная тишина. Но, кажется, я услышала снова кашель и шуршание. Налегла на дверь. Закрыта на ключ.

— Аврорик! У тебя все в порядке?

Через мгновение я услышала ответ почти стариковским голосом:

— Заболела.

Я сузила глаза.

— Открой.

Промелькнула мысль, что странный недуг Фарра, выразившийся седине, передался жене, и сейчас я увижу Аврору старухой. Старик успел уверить, что это ничего страшного, только резкая остановка выработки меланина, но вдруг он ошибся?..

Сердце стучало как сумасшедшее. Я нарушаю все режимы и вместе с тем… я так сокрушительно жива.

— Подожди… — опять шуршание, шарканье, сухой кашель… Щелкнул ключ, дверь отворилась.

Аврора была Авророй. Красные мутные глаза, набрякший нос, небольшая лихорадка и цветное одеяло вместо халата, мерчевильская шаль как облако на шее да запах апельсина по всей каюте, но — Аврора Бореалис осталась собой. Я с облегчением вздохнула и бросилась ей на шею.

— Напугала… Всего простудилась⁈

И даже пикси не мучают. Кружатся в невнятном хороводе под потолком, совершенно не обращая на нас внимания. «Не проявляют агрессии» — вот уж верно сказано.

— Ночью. Организм на пару с Фарром сказал «хватит» и загнал в кровать, — Ро неловко отстранилась, веселый смех перешел в кашель. — Если не боишься заразиться — проходи. Чай пить будем.

Конечно же, я вошла, затворила дверь.

— Фи, еще мне такой ерунды бояться. Да и мой организм не измучен — он все благополучно проспал, как всегда… Только не пульфит пополам с ветреным! Ты знаешь про сирен?

Ро улыбнулась, залезая под одеяло. Вид у нее, несмотря на болезнь, был цветущий и радостный. Я взялась за ручку знакомого черного чайника над свечой. Пахло чем-то горьким.

— Знаю… Что больше не на дне. Поле… включили, — она ткнула пальцем в пикси и закашлялась. — Это лесной мох, я собрала у алтаря в тот день… В моем мире мы его пьем как антибиотик. Смело можешь пробовать.

Я плеснула в чашку. Горько и пробирает до пяток. То, что сейчас надо. Похоже на пульфит, но меньше свежести, больше пряности.

Присела на край кровати, как давеча она — на мою. Подумала и забралась с ногами.

— И ты не переживаешь⁈

Ро пожала плечами, и одеяло с них съехало. Я поправила ей подушки и шаль, затянутую крестом на груди. Аврора смотрела в мечтательную даль, опять не к месту напоминая мне Кастеллета:

— Ты знаешь… Он сказал «Мы справимся, поверь. А ты отдохни, на призраков своих похожа». И я… заставила себя поверить. Просто решила лечь и спать. И… получилось! Как ты говорила… Доверять — оказывается, это так просто и так красиво. Будто в душе расцветает что-то большое и прекрасное… Но как у тебя получается тоже вот так доверять Чаку?.. После всего…

— Кто сказал, что я доверяю, — вырвалось у меня бурчанием на злобу дня после всей сей великолепной речи.

— О-о! — бурно отозвалась Аврора. — Разве вы не…

Я поджала губы и слезла с кровати. Снова по больному.

— Мы «не».

— Но мне казалось — там, на острове…

— Тебе показалось.

Как она может вот так бесцеремонно расспрашивать! Я сложила руки на груди и отошла к окну. За толстым бесформенным стеклом… проплывала льдина. Льдина!..

— Мы