Сочинения русского периода. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Лев Гомолицкий

201

Испив изгнанья медленной отравы,несытый, падший, оскорбленный дух,я так хочу, где пахнут сладко травы,свой преклонить к земле и жизни слух.

Но плоть земли закована в бетоны,пороховой гремит над жизнью гром.На камне люди высекли законы,из камня люди выстроили дом.

И я, создавший это все, из раясошедший в мiр скитальческих веков,напрасно, землю к небу призывая,бросаю в камни зерна вечных слов –

от слова властной первозданной воли,ветхозаветной тайны мировой,до этой книжки маленькой о болии о несытой радости земной...

202

Варшава

Дмитрию Владимировичу Философову

Варшава

V V V – V – V –

V –  V –  V– V –

А.Пушкин

V – V | – V –V | – V|

V –  V –V | – V –...

А.Белый

4-хстопный ямб

(из записной книжки)

1

Как за магнитом шар железный,дрожа, вращается за мноймяч золотой в потоке звездном,не нами названный Землей.И ты, сновидец безымянный,дух, порываешься за мной...Но тело – в паспорт чужестранныйчиновной вписано рукой,над многоточьями по графам,как инвентарь, разнесенои в примечаньях к параграфамк земным камням прикреплено.Будь вечным богоборцам равнымв кощунствах – подвигах – делах,умрешь – и ладан православныйокурит беззащитный прах.И будет адрес твой в неволеподземных душных, тесных мест:Варшава – Кладбище на Воле –табличкой звякающий крест.Напрасно в вечность, к голубомустремишь тоску душевных крыл –я упаду к кресту земному,на камни дедовых могил.При орденах в мундире – знаю –там спит мой дед – уснешь и ты –Живой, среди крестов блуждая,я не нашел его плиты,–ладони исколов травою,порезы прижимал к лицу...Но, может быть, там – под землеювиднее будет мертвецу.И примут тленные объятьянеискупленный кровный прах –и буду вместе с ним мечтать яо расточенных нами днях.О разных днях – иная славаему и мне была дана.Иной была его Варшава,иной открылась мне она.Чужой – униженный изгнанник –ни господин – ни раб в цепях –я был всего случайный странникна этих дедовых камнях.

2

Wszystkie te miasta jakieś bóstwo wzniosło,

Jakiś obrońca, lub jakieś rzemiosło

A.Mickiewicz

Все города – миражи суши,и сразу ты не разглядишьих камнем скованные души,их историческую тишь.Шипят рекламные зарницы –поют разносчики газет –на площадях бледнеют лица,встречая уличный рассвет – –в колес давильне брызнул – в дымебензинном – сок на мостовойи – точно мухами большимиуж кровь облеплена толпой – –Кружится улицы держава –звенящий грош – блудящий вей.Но узнаю тебя, Варшава,по скорби каменной твоей,по думе пламенной и гневнойв крутых Коперника бровях,по скорби, веющей напевнов Шопена вздыбленных кудрях.От листьев золотого шума,от побрякушки сфер пустыхих отвлекает гневно дума,пророчеств вещих мстящий стих.Пусть ныне узы разрешилисьнад торжествующей страной –навеки лица исказилисьтой изнуряющей мечтой.Но едет Юзеф Понятовский– без шлема – панцырь – меч в руке –по ровной площади и плоскойв пролеты серые – к реке.Под новым Августом играетчугун горячих конских плеч.Чугунный всадник простираетимперским жестом римский меч.Расчищен путь – и польской речьюликуют камни у копыт.Безумье славит человечьелатинской азбукой – гранит.Раз в год на площади саперытрибуны строят по бокам –блестят штыки, оркестры, шпоры,полки стекаются к полкам.Роится, торжествуя, улей,и грозен ликованья рост.Все ироничней и сутулейПилсудский всходит на помост.И как от тени величавойрасполагаются полкивокруг лучами. Над Варшавой,над ним, над площадью – рукичугунной, черной мановеньетень неподвижную несет,и застывает без движеньяпод ней – взволнованный народ.

3

...Ужасных дум

Безмолвно полон, он скитался...

А. Пушкин

А я... великим наводненьемна берега чужие смыт.Невоплощенной серой теньюскольжу – бездомен и несыт.Скамье вокзального томленьяя сон урывками учу: –закрыть глаза – и в сновиденьявниз головой лечу – лечу – –И разверзаясь под скамьею,над покачнувшейся толпой –вторая явь передо мною...Всплывает огненный покой: –

в полях над жертвенным куреньемкрылатый жнец идет с серпом –овиты дальние селеньядалеким дымчатым дождем – –и снова жжет дыханье – мята –и снова солнца запах – жгуч –и – юность! – снова, как когда-то,огонь спускается из туч,ведет тернистыми лугами– как вяжет губы терпкий терн –дорожной пыли облакаминебесный дым, гоcподний горн –и вновь стихи – распев, заклятья –и грудь мохнатая холмов –вновь не могу противостать язаклятьям блоковых стихов – –Но сквозь пылающие Трои,что в сновидениях горят,томит вокзальной суетою,гримасой бледной циферблат...Закрыт вокзал – и – без дорогииз корчей сна, обрывков сновменя несут безвесно ногив ущелья черные домов.За немотой оград чугунныхна соловьиные садысадится дым прозрачно лунныйслоями ломкими слюды.И я голодный и бездомныйбреду по каменной стране.Пылают пламенные домныдомов в рассветной тишине.За пражской черной панорамойредеют фабрик голоса.И над бледнеющей рекламойрассвета веет полоса.И в этих флагах бело-красныхнебесной утренней воды –у ног Коперника напрасноищу я блоковы следы – –бесследны годы, души, вещи –с земного веются лица.И лишь стихи звучат зловещезаклятьем страшным мертвеца.От их растущего звучаньядома шатаются, гудят,подземным жутким колебаньем,как лед, ломается асфальт.И рушат – с грохотом – заклятьяИерихон церквей, дворцов –И не могу противостать яраспеву бешеному слов.Бросаю будущие годыв гром сокрущающей трубы...Вовеки истинна свободасожженной ямбами судьбы.

4

После смерти Станислава-Августа

в 1798 г. Лазенки перешли к его пле-

мяннику, кн. Юзефу Понятовскому.

Историческая справка

Гул – – лепет лиственного рая,листвы – воздушной пряжи Парк.Закрыть глаза – и вырастаетиз гула царскосельский парк.Открыть:– да, те же вьются тенина камне львиной головы,к воде спускаются ступенив зеленом шелесте травы,на чреслах каменных приметномох зеленеет вековойи так же в щебне разноцветномиграют дети над водой.И я, бродяга вечно сонный,в ложноклассическом раю,взволнован памятью смущенной,здесь детству душу предаю.Гляжу, как, соблазняя, нимфубог манит каменной лозой,и старомодным роем рифмыовладевают вдруг душой.И, одержимый их звучаньем,расстаться с ними не хочу,их бормочу, как причитанья,их пальцем на песке черчу.Но ноги праздные стираютс дорожек русские стихи.Кумиры холодно взирают,давно к словам земным глухи.Богине возлежащей – генийнесет к воде тяжелый сноп,и отблеск волн и листьев тениее обожествляют лоб.И, каменным раздумьем скован,локтем опершись о тельца,бог видит: лебедь околдованкругами водного кольца.А в цветнике, где жаждет семяфонтанной радуги – росы,считают солнечное времяокаменевшие часы.В движеньи их беззвучной тенимне радость временно дана –скользит вдоль римских цифр, деленийи утешает тишина.Пускай смеются, что стихи яна пыльном гравии черчу –из них восставшая стихияподобна черному смерчу,на суши ринется, на дамбыв пыль Нью-Иорки обращать...Тогда останется мне ямбомбегущих – с хохотом хлестать...Вот и из этих строк – немыене сходят с бледного лица –восстанет, может быть, Россия,не зная своего творца.И я, творец Ее невольный,узнаю ли Ее тогда?С какой пронзающею больюЕе услышу города?И в них – строфе, окаменевшейархитектурным вещим сном,моей строфе – ее пропевший,найду ли я свой мир, свой дом?..

Так в хороводе нимф и пановв веках теряться я готов.Но гром стальной аэроплановгремит на землю с облаков – –и нависает век бетонный,железной бурею дыша.И, обрывая отдых сонный,неискупленная душа,бреду из солнечных Лазенокс тоской скитальческой своейв свой пыльный уличный застенок,в пал раскаленных площадей.

5