Чтения о русской поэзии - Николай Иванович Калягин

поэт Полонский спрятался. Он выбрал (думаю, бессознательно) такую линию поведения, при которой ослы тебя не замечают, не приближаются к тебе, больше не лягаются… Ну, он бы не выдержал иначе; он бы свихнулся просто.

На Майкова и Фета революционно-демократические ослы нападали резче, чем на Полонского, а сатиры во всепобеждающей «Искре» печатались на них чаще и были злее. Василий Курочкин и Дмитрий Минаев, надо отдать им должное, были чрезвычайно талантливые свистуны и почему-то именно на Фета получались у них особенно хлесткие и забавные пародии:

Гоняйся за словом тут каждым!

Мне слово, ей-богу, постыло!..

О, если б мычаньем протяжным

Сказаться душе можно было!..

Майков и Фет, несмотря ни на что, не согнулись и не сломались. И не спрятались.

Потому-то Майков (несравненно менее Полонского одаренный) и Фет (одаренный с Полонским вровень) занимают в истории русской литературы места много выше того места, которое занял в конечном итоге Полонский.

Но хулить Полонского за проявленную им слабость я не стану.

Есть определенный уровень насилия, определенный уровень зла, которых один человек (поэт F.) может вынести, а другой человек (поэт P.) не может вынести.

Так не будем ханжески упрекать P. за то, что он однажды не выдержал истязаний и, после того как ему выкололи глаз, отказался от борьбы. Не будем ставить ему в пример доблестное поведение F., который, лишившись обоих глаз, продолжал с мучителями бороться…

Наши глаза целы! Остановимся! Не станем самонадеянно назначать себя судьями в запутанных отношениях между F. и P., ставших одновременно жертвами насилия, но по-разному выдержавших испытание. Не наш это уровень.

Обратим свой праведный гнев против насильников. Поговорим про них.

Некрасова сегодня проходят в школе и называют великим поэтом.

В прежней России, какой она была до февральской катастрофы, литератора Некрасова знали хорошо, но крупным поэтом не считали. Все понимающие люди в России (кроме единственного исключения, о котором я расскажу позже) понимали всегда, что обожаемый студентами и курсихами Некрасов – вообще не поэт. Такой это был, между понимающими людьми, секрет полишинеля.

Приведу классический текст А. В. Дружинина, в котором сказано о поэте Некрасове все главное, все необходимое.

Обстоятельный Дружинин начинает с описания чувств, которые испытывает дюжинный русский человек, подступившийся к сочинениям современников Некрасова – истинных поэтов (Тютчева, Фета, Майкова). Читая этих поэтов, дюжинные читатели «удовольствия испытывают очень мало, ибо, с одной стороны, не богаты чутьем на поэзию, с другой стороны, слишком самонадеянны, чтобы начать учиться сызнова. От поэтов, нами названных, они переходят к Некрасову. <…> И вдруг горизонт читателей проясняется, а сердца их трепещут от радости, как у ребенка, со скукой слушавшего увертюру оперы, но весело воспрянувшего, чуть поднялась занавесь и на сцене стали ходить люди, на двух ногах, с человеческими лицами. У господина Некрасова половина страниц (здесь Дружинин из дружбы привирает – следует читать: каждая страница. – Н. К.) совершенна понятна людям, даже ровно ничего не смыслящим. <…> Тут современный интерес, тут занимательный рассказ, тут печальная история, рассказанная так просто, как будто в прозе, там колкая насмешка, там железный стих, способный пробрать всякого человека. <…> Для людей с прозаическим складом ума, но все-таки порывающихся в область поэзии, половина трудов Некрасова есть перл, чудо красоты, великая находка! Над этими трудами они в первый раз могли сказать сами себе безо всякой неискренности: “Вот где поэзия, вот где мы все видим и понимаем!”».

Собственно говоря, на этом можно бы и закончить наш разговор о Некрасове, поскольку все остальные разговоры будут только разжевыванием и обмусоливанием бесспорных дружининских тезисов.

Но я понимаю, что любой русский человек «с прозаическим складом ума», окончивший среднюю школу и поэтому ничего не слышавший о Дружинине, а о Некрасове слышавший много лестного, спросит: «Почему я должен вашему Дружинину верить?»

Присоединю поэтому к дружининскому мнению ряд высказываний о Некрасове других знатоков дела.

Фет: «Тесная и грязная стезя, по которой пришлось пробираться Некрасову, может, независимо от прирожденного характера, объяснить его озлобление».

Фет еще: «Свободное искусство <…> требует от возникающего произведения собственного смысла независимо от какой-то внешней полезности, которою, очевидно, увлекался покойный Некрасов и так плачевно извратил вкус своих последователей».

В стихотворении, носящем характерное название «Псевдопоэту», Фет обращается к Некрасову прямо:

Молчи, поникни головою,

Как бы представ на Страшный Суд,

Когда случайно пред тобою

Любимца муз упомянут.

На рынок! Там кричит желудок,

Там для стоокого слепца

Ценней грошовый твой рассудок

Безумной прихоти певца.

Там сбыт малеванному хламу,

На этой затхлой площади,

Но к музам, к чистому их храму,

Продажный раб, не подходи.

Влача по прихоти народа

В грязи низкопоклонный стих,

Ты слова гордого: свобода

Ни разу сердцем не постиг…

(В 60-е годы прошлого века построен был в Ленинграде новый продуктовый рынок, названный Мальцевским. Поскольку он помещается на улице Некрасова (бывшая Бассейная), а неподалеку от него возвышается памятник Некрасову, – то в народе этот рынок иначе, чем «Некрасовский», не называют. Никто и не знает, что он Мальцевский! Оцените же прозорливость Фета: тысячи и тысячи жителей Петербурга сегодня не только считают Некрасова великим поэтом, но и реально закупают снедь на Некрасовском рынке.)

Вспомним теперь ряд звучных и глубокомысленных стихов Никитина, так же непосредственно обращенных к Некрасову:

…Как гроза, своим огненным словом

Ты царишь над послушной толпой.

Дышит речь твоя жаркой любовью,

Без конца ты готов говорить,

И подумаешь, собственной кровью

Счастье ближнему рад ты купить.

Что ж ты сделал для края родного,

Бескорыстный мудрец-гражданин?

Укажи, где для дела благого

Потерял ты хоть волос один!

………………………………………..

Нищий духом и словом богатый,

Понаслышке о всем ты поешь

И бесстыдно похвал ждешь, как платы,

За свою всенародную ложь.

Будь ты проклято, праздное слово!..

Вспомним стихотворение Владимира Соловьева, так же обращенное к Некрасову (первоначально оно называлось «Поэту-отступнику»):

Восторг души расчетливым обманом

И речью рабскою – живой язык богов,

        Святыню муз – шумящим балаганом

        Он заменил и обманул глупцов.

Возвратимся к презренной прозе.

Петр Ильич Чайковский, отозвавшись