Категории
Самые читаемые
onlinekniga.com » Документальные книги » Критика » Чтения о русской поэзии - Николай Иванович Калягин

Чтения о русской поэзии - Николай Иванович Калягин

Читать онлайн Чтения о русской поэзии - Николай Иванович Калягин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 301 302 303 304 305 306 307 308 309 ... 345
Перейти на страницу:
восторгом пишет, по прочтении поэмы, славный пятидесятивосьмилетний младенец. – Нет, видно, истинного дарования не заругаешь до смерти!» «Когда со временем нас откроют, – фантазирует Майков, – я уверен, эта поэма будет считаться одним из лучших образцов эпохи процветания поэзии в России».

Восторги Майкова оправданы. В своей первой поэме Случевский смог добавить к присущему ему от рождения «стальному лезвию» совершенно самобытную, никогда и нигде прежде не бывалую, авторскую личность.

Еще один крупный поэт родился в Петербурге!

Но Случевский был сладко болен вспоминаньем детства – был ушиблен памятью лучших лет жизни, проведенных у стремени Тургенева.

Случевский, повторимся, и в 1879 году продолжал видеть в Тургеневе своего учителя.

Ему важно было услышать от Тургенева слово одобрения, ему хотелось получить от Учителя благословение на возобновление творческой деятельности. Явившись в Париж летом 1879 года, наш поэт бомбардирует Тургенева письмами (по странной случайности, несохранившимися), в которых выражалось, вероятно, одно-единственное пожелание: мне бы хотелось прочесть Вам поэму «В снегах», нам бы встретиться…

Тургенев всячески изворачивается.

«Любезный Константин Константинович, мне будет приятно свидеться с Вами, – но я на три дня отлучаюсь отсюда…»

«Любезный Константин Константинович, мне очень совестно, что Вы даром проехались в Буживаль. Я ждал Вас все утро и никак не полагал, что Вы так поздно приедете…»

Случевский, на которого в то лето «нашла какая-то голубиная чистота или куриная слепота», не замечает, что Тургенев играет с ним в прятки, и продолжает простодушно бубнить: нам бы встретиться… я бы прочел…

Тургенев сбрасывает наконец маску гуманного европейца и вмазывает Случевскому со всей русской прямотой: «Любезный Константин Константинович, если я не тотчас отвечал Вам – то причина этого замедления состояла в том, что я колебался сказать Вам правду. Я полагаю – лучше обойтись без этого чтения. Ваш талант настолько определился, что в совете Вы нуждаться не можете; а к сожалению, произведения Ваши не возбуждают во мне симпатии. <…> И потому позвольте пожелать Вам всего хорошего и уверить Вас в чувствах нелицемерного почтения преданного Вам Ив. Тургенева».

Отрадно думать о том, что Случевский, тяжело переживавший, вероятно, отступничество Тургенева, навсегда остался перед Тургеневым чист и в поздней своей мемуарной прозе ни одного гнилого слова о бывшем Учителе не написал. Тахо-Годи справедливо совершенно не усмотрела в воспоминаниях Случевского о Тургеневе, внимательно ею изученных, «ни единой нотки обиды или раздражения».

Так же мирно простился Случевский и с обманувшей его надежды Натальей Николаевной Рашет, скончавшейся в 1894 году:

На гроб старушки я дряхлеющей рукой

Кладу венок цветов, – вниманье небольшое!

В продаже терний нет, и нужно ль пред толпой,

Не знающей ее, свидетельство такое?

……………………………………………………………..

Никто, никто теперь у гроба твоего

Твоей большой вины, твоих скорбей не знает,

Я знаю, я один… Но этого всего

Мне некому сказать… Никто не вопрошает…

Года прошедшие – морских песков нанос!

Злорадство устает, и клевета немеет;

И нет свидетелей, чтоб вызвать на допрос,

И некого судить…

«Вместо мудрости – опытность, пресное, //Неутоляющее питье», – пробурчала однажды 24-летняя Ахматова. В только что прочитанном нами стихотворении 57-летнего Случевского мы столкнулись именно что с мудростью, приобретенной трудным жизненным опытом.

Когда человек сознает, что ему некого судить, – это высоко! Это практически недостижимо.

Случевский покоряет евангельскую по сути дела («не судите, да не судимы будете») высоту с какой-то обескураживающей прямотой. Как-то он прагматически недоступную для большинства людей высоту покоряет. Кажется на первый взгляд, что никакого такого острого, утоляющего питья косноязычный, на каждом втором стихе спотыкающийся поэт предложить нам не в состоянии. Но у него получается!

Вот смотрите. Есть женщина, которую ты любил, которая тебя предала. И ты слышишь, что она умерла. Твои действия? Злобно окрыситься, зашипеть вслед ушедшей: «Туда и дорога!» Положить тернии на ее гроб? Боже упаси! Ты одеваешься в черное, ты покупаешь цветы, ты приходишь со своей первой любовью проститься. Тебе много что есть поведать миру о своих обидах. Но ты уже сомневаешься в том, что слово «обида» имеет какой-то смысл, когда человек, нанесший тебе обиду, умер. Ты вступаешь в храм – и ты забываешь об обидах, ты забываешь про первую любовь, ты вообще о любви не думаешь – ты видишь закоченелую старуху, лежащую в открытом гробу. Ты кладешь цветы ей на ноги – и замечаешь попутно, что твоя рука, положившая цветы на гроб, рука «дряхлеющая»: ты сознаешь, что сам немолод, что сам будешь лежать в открытом гробу довольно скоро. Ты оглядываешься вокруг и видишь пять-шесть людей, пришедших, как и ты, проститься с усопшей. Кого-то из них ты знаешь, кого-то первый раз в жизни видишь. Но, взглянувши на этих людей, переминающихся с ноги на ногу, покорно претерпевающих долгую православную панихиду, ты совершаешь вдруг фундаментальнейшее открытие:

Некому сказать… Никто не вопрошает…

Не тебя сегодня хоронят. Никому не нужны здесь твои воспоминания, твои повествованья о великих обидах, нанесенных тебе четверть века назад новопреставленной рабой Божьей Натальей.

И даже если бы у тебя хватило глупости и безвкусицы, чтобы начать у отверстого гроба рассказ о великих своих обидах и скорбях – тебя просто не станут слушать. Тебя выведут под руки из церкви. Твои обиды неинтересны здесь никому. О них тебя никто не спрашивает.

Не судите (поскольку бесполезное это занятие), да не судимы будете (а это уже славно; это очень привлекательно!)

Тот же принцип, что и в знаменитой «рулетке Паскаля». Простой математический расчет, помогающий сделать выбор в пользу трансцендентного, в пользу неисчисляемого.

И вот человек расправляет плечи, с которых свалился чугунно-свинцовый груз обид, вот он крестится, вот он склоняется над усопшей и целует ее ледяной лоб. Вот он произносит: «Прости меня».

И разрывается кольцо существованья тесное! Начинается великое плаванье, в которое ты отпускаешь былую подругу, обновляется бессмертная между вами связь…

Осуществляется вместо опытности мудрость.

Тема, которой мы сейчас коснулись, не раз еще возникала в творчестве Случевского:

Упала молния в ручей.

Вода не стала горячей.

А что ручей до дна пронзен,

Сквозь шелест струй не слышит он.

Зато и молнии струя,

Упав, лишилась бытия.

Другого не было пути…

И я прощу, и ты прости.

Или так:

При дикой красоте негаданных сближений

Для многих

1 ... 301 302 303 304 305 306 307 308 309 ... 345
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Чтения о русской поэзии - Николай Иванович Калягин.
Комментарии