Злой преследователь - Зара Дж. Блэк

Я краснею от страха в ее голосе. Страха наказания от ее покровителя. Я росла с таким чувством каждый чертов день.

— Что тебе нужно? — слова вылетают прежде, чем я успеваю их обдумать.

— Просто следи. Если кто-то придет, задержи его. Если я смогу передать сообщение отсюда, — она качает головой. — Представь.

Я представляю. Братство обладает огромной властью. Они должны платить или угрожать всяким высокопоставленным людям, чтобы сохранить свое существование в тайне. Я не думаю, что одно сообщение положит конец всему месту — скорее всего, оно ни к чему не приведет. Но если Мелани может отправить сообщение, то и я смогу. Я могу дать Билли знать, что я жива. И ради этого стоит рискнуть.

— Я тоже хочу воспользоваться телефоном. Мы поменяемся.

— Хорошо. Конечно, — она улыбается, и ее улыбка полна восторга. — Спасибо. У меня было предчувствие на твой счет. Это сработает. Я знаю.

В любом случае, стоит попробовать.

Попрощавшись с Мелани, я отправляюсь на свой первый рабочий день с Джейкобом. Сегодня утром там есть помощник, нервный мужчина по имени Брайсон, который смотрит на меня так, будто я собираюсь укусить. Он не похож на Брата, и когда я спрашиваю Джейкоба, он подтверждает мои подозрения. Я знаю, что мне следует сосредоточиться на работе и не задавать опасных вопросов, но я ничего не могу с собой поделать.

— Ты не беспокоишься, что кто-нибудь из этих чужаков сломается и расскажет о вас всем миру? Откуда ты знаешь, что они будут держать рты закрытыми?

Джейкоб пожимает плечами. — Как ты думаешь, как наркокартели убирают дерьмо или платят налоги? Они платят кучу денег за молчание и угрожают смертью любому, кто облажается. Это просто, но эффективно. Брайсон получает зарплату примерно в четыре раза больше, чем где-либо еще.

— Они знают о подчинённых? Что мы заключенные? — я все еще спотыкаюсь об эту деталь, несмотря на то, что вижу своими глазами. Как в лагере могут быть десятки пленных женщин, и никого это, похоже, не волнует?

Джейкоб покачивает рукой из стороны в сторону. — Не явно. Но им всем сказано не разговаривать с женщинами без прямого разрешения Брата, и наказания суровые. Вот почему он выглядит так, будто собирается обосраться каждый раз, когда ты смотришь на него.

Я фыркаю на это, но оставляю тему и возвращаюсь к работе. Люди, вероятно, подозревают или даже знают правду, но никого это не волнует, пока им достаточно хорошо платят. Это печальное осознание, и даже когда я работаю над увлекательной проблемой, оно гложет меня. Я не думаю, что до сих пор я верила, что это может быть вечно. Я представляла, что кто-то каким-то образом исправит это для меня.

Но этого не произойдет.

Завтрашний эксперимент с телефоном может быть моим единственным шансом связаться с внешним миром, дать кому-то знать, что я не умерла. Я не смогла заставить себя спросить у Габриэля подробности об этом, о том, произошла ли уже та фальшивая авария, которую они запланировали. Это слишком жестоко, чтобы размышлять об этом и продолжать функционировать, поэтому я откладываю это в сторону и сосредотачиваюсь на том, что будет дальше.

Ровно в час Джейкоб дает мне пять и отправляет меня восвояси. — Отличная работа сегодня. Ты будешь ценным активом для команды. Увидимся завтра.

Я улыбаюсь и стараюсь не слишком гордиться собой.

Я возвращаюсь в квартиру, и мой большой палец открывает дверь, новая функция, которую Габриэль включил вчера. У меня есть доступ к дверным замкам только тогда, когда он этого хочет. Я все еще не могу выходить из спальни ночью, но это еще одна маленькая победа. Немного свободы.

Он работает на своем компьютере, когда я вхожу, строки непонятных цифр прокручиваются на экранах. Он поднимает руку, но не сразу поворачивается, губы шевелятся, когда он разговаривает сам с собой. Я изучаю его в плоском свечении монитора.

Его кожа, всегда бледная, выглядит еще белее обычного, а вокруг глаз глубокие круги. Он не спал как следует с тех пор, как потерял отца, за исключением первой ночи, когда он лежал как камень двенадцать часов подряд. Я упоминала ему о похоронах пару раз, но он просто сменил тему, и я не настаивала.

Я сижу на диване, пока он не набирает несколько цифр, решительно проводит по клавиатуре и поворачивается ко мне, нахмурившись. — Почему ты все еще одета?

Я смотрю на себя, осознавая, что забыла все его правила относительно одежды. Сегодня, работая в лаборатории, я снова почувствовала себя нормальной на какое-то время, как женщина, которая может расслабиться на своем диване, одетая во все, что ей вздумается.

Я, конечно, не могу. Габриэль выбрал для меня этот разумный наряд, как и все остальные. Я хватаюсь за край мягкой футболки, защищая.

— Тебе правда нужно, чтобы я все время была голой? Как долго ты собираешься придерживаться этого правила?

Он придвигает ко мне свое кресло. Он высоко и наклонен, так что он нависает надо мной. Его взгляд окидывает меня таким горячим взглядом. Тот, от которого моя кожа светится, а во рту пересыхает.

— Почему я должен позволять тебе прятаться? Я должен быть самым глупым человеком на Земле, чтобы иметь в своей власти такую прекрасную девушку и позволять ей носить одежду.

Это настолько нелепо, драматично, что это должно заставить меня смеяться, но он говорит это без всякого юмора. Он просто откидывается на спинку стула, чтобы посмотреть, расслабленный, уверенный, что я сделаю то, что он говорит.

Я хочу спорить просто так, но не смею рисковать. Моя свобода завтра и так зыбка. Он может легко решить запереть меня в квартире на весь день, если покажется, что я могу создать проблемы.

И кроме того, это свечение на моей коже потускнело, превратившись в желание, с которым я начинаю чувствовать себя комфортно. Несмотря на то, что его спокойное ожидание бесит, оно также задевает что-то другое.

Я хочу, чтобы он меня увидел.

Я хочу, чтобы это спокойное выражение стало диким, как я знаю, так и будет, как только он увидит мою кожу. Это странная сила, хотя он все контролирует. Одного моего вида достаточно, чтобы изменить его, и есть часть меня, которая любит это.

Я сглатываю и натягиваю футболку через голову. Он отодвигает стул, приоткрывая губы. — Встань. Делай это медленно для меня, Ева. Устрой представление.

Его рука скользит к растущей выпуклости на джинсах, и меня охватывает волна самосознания, когда он гладит себя через ткань. Боже мой. Он меняет