Михаил Юрьевич Лермонтов. Тайны и загадки военной службы русского офицера и поэта - Николай Васильевич Лукьянович

Столь противоречивые оценки Белинским творчества и личности великого поэта связаны не столько с его литературными трудами, сколько с духовной эволюцией самого критика. Вечный вопрос – вправе ли мы, зная о негативных чертах своего общества и государства, переходить ту едва уловимую грань в их критике, за которой уже нет ничего кроме голого отрицания? По нашему мнению, Белинский перешел эту грань, отсюда и его негативное отношение и к православию, и к российскому государству, что ясно доказывает его известное письмо к Гоголю 1847 года. А Лермонтов стоял на совершенно иных идейных позициях, он был глубоко верующим человеком и менее всего связывал недостатки окружающей его действительности с политическим строем. Но странным образом миф о безнравственности великого поэта и офицера оказался настолько живуч, настолько внедрен в сознание определенной части русского образованного общества, что он начал набрасывать вольно или невольно тень на все его творчество.

Так знаменитый философ В. С. Соловьев в своей статье «Лермонтов» писал: «Мы знаем, что как высока была степень прирожденной гениальности Лермонтова, так же низка была его степень нравственного усовершенствования» [21]. Прав был Д. С. Мережковский, когда утверждал, что в отношении этого философа к Лермонтову «нашла себе последнее выражение та глухая ненависть, которая преследовала его всю жизнь». Но ведь не только Соловьев ее носил в себе! У него в этом плане было много единомышленников.

О глубокой испорченности автора «Героя нашего времени» писал и Николай I. Странное единодушие! Как же хочется представить всех, кто высказывал подобные мнения, исключительно высоконравственными личностями! Есть, конечно, и наши такие же «глубоко нравственные» современники. Например, некто В. Еремин полностью солидарен с Соловьевым в оценке Лермонтова: «Сокрытие Михаилом Юрьевичем от начальства факта дуэли с Барантом случилось не по вине молодого легкомыслия или из-за правомерных опасений офицера за свое будущее, но в первую очередь по причине злостной, глубоко укоренившейся в Лермонтове безнравственности в целом» [22]. Создается впечатление, что ненависть к великому поэту и офицеру только усиливается с временем – ведь даже Соловьев вынужден был признать, что на последней дуэли перед смертью поэт «вел себя с благородством».

Комментировать, собственно говоря, нечего: веками тиражируемая подлость по отношению к Лермонтову находит все новых и новых сторонников.

4.2. Православная вера в жизни офицера и поэта. Его общественные и политические взгляды

Если уж затронута тема нравственности, несколько непривычная для нашего времени, то необходимо, хотя бы поверхностно, выяснить каким был Лермонтов как христианин. Не может быть никаких сомнений в том, что поэт всегда ощущал себя православным русским воином, отсюда и его беззаветная храбрость, понимание мыслей и чувств рядового солдата, уважение к противнику. В легендарной юнкерской «Звериаде», приписываемой великому поэту, есть такие строки – «за друга друг стоял горою, в беде друг друга выручал, и были вечными друзьями солдат, корнет и генерал». Конечно, это идеал, но стремление к нему определяло жизнь великого поэта и русского офицера. Этот идеал, как нетрудно заметить, восходит к Евангелию от Иоанна (15:13): «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя».

У Лермонтова, и на это следует обратить внимание, никогда не было таких атеистических и кощунственных стихов, как у Пушкина. Имеется в виду знаменитая «Гаврилиада» и некоторые другие произведения, о чем Александр Сергеевич потом очень сожалел. Но что характерно, немногими его друзьями, в частности, поэтом и масоном князем П. А. Вяземским, они вполне одобрялись. Так, в декабре 1822 года, отправляя своему «брату» по ложе А. И. Тургеневу отрывок из «Гаврилиады», он написал: «Пушкин прислал мне одну свою прекрасную шалость». Но хорошо известна скрытая антихристианская позиция масонов, а Пушкин некоторое время состоял членом масонской ложи, хотя его отношения с «братьями» складывались весьма непросто.

Лермонтов, конечно, никогда не был масоном и, как несложно предположить, не испытывал к ним никакой симпатии. Естественно, что они платили ему тем же. Тот же князь Вяземский, по словам П. А. Плетнева, говорил, что Лермонтов гонится за известностью в роли Пушкина и «тем смешон». Но и другие его суждения о нем, приведенные ранее, так и дышат едва сдерживаемой неприязнью к великому поэту.

В творчестве Михаила Юрьевича нет и сюжетов из античности, которыми переполнена ранняя поэзия Пушкина, нет и стихотворений на темы греческой и римской мифологии. Поэтому есть необходимость еще раз повторить, что по рождению и воспитанию Лермонтов, безусловно, был православным христианином, и это не могло не отразиться на его творчестве. Поэта всегда глубоко волновали эти вопросы и в своем знаменитом стихотворении «Дума» он бросает прямой упрек в безверии своему поколению, – «к добру и злу постыдно равнодушны». Но ведь эта проблема одна из основных в православии. Из этого следует, что современное общество, по мнению поэта, только внешне христианское, содержательно оно перестало быть таковым. Не об этом ли писал позднее в 1859 году свт. Игнатий (Брянчанинов): «Мы живем в страшный век. Неверие охватило и еще более охватывает землю: соблазны умножились до бесчисленности, и еще более умножаются. Как не поколебаться молодым людям!» ((Избранные письма, «Письма к родным и друзьям», письмо 426).

Особенно остро эта проблема поставлена Лермонтовым в поэме «Демон» – в ней носитель зла привлекателен, он волнует человеческие души, он может заставить полюбить себя. А разве, с точки зрения христианской эсхатологии, не привлекателен антихрист? Привлекателен, и поэтому, как отмечали многие святые старцы, люди с радостью примут его в последние времена, предшествующие апокалипсису.

Прочитав поэму «Демон» великий князь Михаил Павлович пошутил: «Был у нас итальянский Вельзевул, английский Люцифер, немецкий Мефистофель, теперь явился русский Демон, значит, нечистой силы прибыло. Я только не пойму, кто кого создал: Лермонтов ли – духа зла, или дух зла – Лермонтова». В этой сентенции, которую Эмма Гернштейн назвала «плоской остротой», что естественно, – ведь ее высказал великий князь, в сущности, отражены две диаметрально противоположные точки зрения на творчество Лермонтова и на его личность с православной точки зрения.

Очень многие критики самых разных убеждений, начиная с В. Г. Белинского, Н. В. Гоголя, С. О. Бурачка и до В. С. Соловьева и Д. С. Мережковского и, конечно, почти все исследователи советской эпохи видели в его произведениях, в основном, демоническое и богоборческое начало. Как справедливо отмечает Мережковский, «Лермонтов первый в русской литературе поднял религиозный вопрос о зле» [23].

Другая точка зрения совершенно иная. Так, говоря о христианских мотивах в русской